Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Зарисовка

Ничего хорошего. Ничего веселого. С полицейскими сериалами пора завязывать.

Безымянная.

Трава, вокруг меня высока. Но еще выше верхушки сосен – они почти смыкаются надо мной. Деревья звенят хвоей, поскрипывают, когда ветер клонит их старые тела, роняют прошлогодние шишки. Они совсем не против того, чтобы я была рядом.
Трава высока, и никто не найдет меня в ней. Палочки тимофеевки, нежно-розовые шапочки тысячелистника, упругие стрелы подорожника – все они укрыли меня уютной стеной от внешнего мира. Они уже не отпустят меня – мои волосы сплелись с их корнями.
Меня никто не найдет. Кроме ос. Глоток газировки, что остался на дне жестяной баночки – она зажата в моей руке, влечет их своим ароматом, почти сводя с ума. Сладость манит, и они тяжелыми, черно-желтыми снарядами опускаются на блестящую серебристую кромку, недоверчиво пробуют, шевелят усиками, а потом ныряют в темную жестяную пропасть.
Меня никто не найдет. Кроме муравьев. Они взволнованы и удивлены. Они не могут понять, что это ужасное, огромное, легло на их тропе. Пока они бегают в смятении, пытаясь найти правильную дорогу к дому, но скоро успокоятся. Один из них, самый смелый, уже отважно карабкается по моей юбке. Я им еще успею понравиться.
Меня никто не найдет. Кроме птиц. Одна из них уже опустилась на сосновую ветку, заставив её выгнуться под тяжестью, сбросить легкий дождь пожелтевших иголок. Её ждут птенцы. Она озабочена поиском пропитания. Она присматривается к моим глазам.
Мертвецам глаза не нужны.

@темы: творчество, проза, неизлечимая графомания

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пятиминутка поэзии

Пусть они будут и здесь.


Актриса Осень

Актриса Осень - вечная печаль.
Смешное амплуа: играть разлуки.
В глазах не видно боли или муки -
Лицо укутано в туманную вуаль.

Вчера, вплетая в кудри звездопад,
Под музыку Шопена танцевала.
Еще вчера была царицей бала
И золотом играл ее наряд.

Сегодня, в холоде, средь мрачной суеты,
Она покинет гордые подмостки.
С ее волос осыплет ветер блестки,
Сорвет наряд небесной красоты

Заплачет и несмело побредет,
Как нищенка пойдет во тьму вокзала.
И, что не знать ей больше карнавала,
Холодный ветер трубно пропоет.

Полет

Свободная, смогу ли жить в неволе?
Ответил ты: "Все можно для любви".
И незаметно, и почти без боли
Подрезал крылья нежные мои.
Под корень.
Но к чему такая драма.
И гнев мой для тебя совсем нелеп,
Ведь ты ведешь меня под своды храма,
А не в сырой могильный тянешь склеп.
И скажешь ты: "Знай, власть твоя без края!
Лишь шаг и ты - богиня красоты.
Я на алтарь к подножью побросаю
Свои картины песни и мечты".
И ты бросал мечты, но до восхода
Ты понял вдруг, что нам не по пути.
Ты попрощался:
"Вот твоя свобода!
Ты - птица вольная,
теперь -
лети!"
Лечу с высоких храмовых развалин.
Слетаю вниз на острия лучей.
Полет бескрылых птиц всегда печален.
Была свободной, стала я ничьей.

Рыбки

Ты руку приложи, следи!
Знай, что сердца
Так биться не смогли бы,
А это маленькие рыбы
Все бесятся и
Бесятся в груди.
И смерть их не возьмет,
Ведь рядом самый добрый
И светлый, пусть пока
Они к тебе издалека,
Сквозь ребра
Рвутся, как сквозь лед.
А если их не ждут,
То ложь - бессмертье.
Нет жизни без любви.
Ты их зови.
Задушенные сетью,
Они умрут.

Я тебя люблю

Я люблю тебя. Ты - жестокие игры.
Что ж, давай, поиграем в охоту.
Ты будешь охотник с черной винтовкой.
А я буду бурым косматым медведем.
Прячась в кустах и ступая тихо,
Мы будем гадать, когда и кто первым
Сломает противнику позвоночник,
При этом, останется невредимым.
Я чувствую запах сухой малины
И перегоркших лесных орехов.
Ты дышишь порохом оружейным.
Еще изучаешь повадки зверя...
Оступлюсь. Треснут сучья. Неосторожный!
Покачусь,... выстрел грянет громче
Чем взрыв тысячи детских хлопушек.
Треснет бурая шкура медведя.
Глаза медведя наполнятся влагой.
Тверда рука и прицел был верен.
Видишь, охотник, ты - победитель.
Возьми себе мою бурую шкуру.
На черной винтовке - черное солнце.
Я люблю тебя...

Ухожу

Притихла беспокойная синица,
Молчит овчарка на твоем дворе,
Не хлопнет дверь, не скрипнет половица,
Я ухожу. И не хочу проститься.
Я растворяюсь дымкой на заре.

И наледью блестит твое окошко.
Непроницаемо, и тюля нет.
И прочь меня ведет твоя дорожка.
И я по ней, бесшумная, как кошка
Крадусь, почти не оставляя след.

Под каблуком, расколотая льдина
Звенит. Ты слышишь в этот миг
Слова, такие сладкие, как хина:
"Смотри, я предаю тебя, мужчина,
И твой меня не остановит крик".

***

Твой лик явился мне из звездной дали,
Когда открыли небо облака.
И взгляд твой был, как солнца луч на стали,
На острие дамасского клинка.

Забыла я тепло родного дома,
Забыла города родного дым.
Пошла лишь образом твоим влекома
И взглядом очарована твоим.

Лежал мой путь сквозь мертвые пустыни,
А я с надеждою смотрела вверх -
Парили коршуны в небесной сини,
Мне мрачно предвещая неуспех.

И гор громады грозно вырастали,
Мелькали башни сотен городов,
И я глаза, как солнца луч на стали,
Уже отчаялась увидеть вновь.

И вскоре я, усталой и разбитой,
Вошла в черту родного городка.
Шел дождь. На площади, водой залитой,
Сверкнуло пламя дивного клинка.

Ты тот герой, которого искала
В далекой и неведомой стране.
И солнца луч на острие кинжала
Так глубоко вонзился в сердце мне.

***

Благодарю тебя за выбор последнего шага и слова,
За шанс изменить и предать.
Благодарю за все те камни,
Что не полетят в мою спину,
За слово "блудница", которое не сорвется с уст,
Пачкая ядом.
Благодарю, твой поводок так длинен,
Что я пьяна от свободы,
Но люблю.
И рука на нем властным движеньем
Не тревожит меня понапрасну.
Благословляю, слышишь, благословляю
За время уйти навсегда!

@темы: творчество, стихи, неизлечимая графомания

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Майская гроза

А у нас вчера была не гроза, а грозища, молнии сверкали со всех сторон. Вот, две даже попали мужу в кадр.

@темы: фото, природа

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ворона в павлиньих перьях

Вот такие серьезные должны быть ворота. Враг не пройдет!

@темы: фото, удивительное рядом, Иваново - центр вселенной, архитектура

---

Ностальгия по лету

Просто две симпатичные фотографии, которые я считала потерянными, но неожиданно нашла. Автор первой - папа, второй - я, кажется.

закат

сова

@музыка: Дживан Гаспарян - Remember me

@темы: фото, совы, природа

---

Накануне

Название: Накануне
Бета:  alla-n
Персонажи: фемХоук/Андерс, упомянуты родные и домочадцы
Описание: Обычная ночь Хоук, отличающаяся от всех прочих одной деталью: менее, чем через сутки должна наступить развязка.

Она проснулась в кромешной тьме. Плотные портьеры не пропускали даже скудный уличный свет. Спертый воздух не мог насытить легкие, и в тишине спящего дома её судорожные вдохи казались ей оглушительно громкими.

Дара осторожно, чтобы не разбудить спящего любовника, приподнялась на локтях. Внутреннее чувство показывало, что сейчас едва за полночь. А сон, словно настороженная совка, уже упорхнул прочь.
Свеча на прикроватной тумбе стояла на расстоянии вытянутой руки. Дара безошибочно нашла фитилек и подожгла его одним прикосновением пальцев. Магия - это не только молот демонов и наковальня храмовников, иногда она оборачивается небольшими бытовыми удобствами.
Живой бутончик пламени озарил комнату слабым желтым светом. От стульев, чайного столика, большого кожаного кресла отросли длинные тени, танцующие в такт покачиваниям огонька. Чернота, затаившаяся по углам, стала похожа на настороженного зверя.

Жизнь рядом с Андерсом приучила ее чутко спать и легко просыпаться. Всё дело в изматывающих кошмарах – проклятии любого Серого Стража. Дара никогда не спрашивала, что ему снилось, но она видела, как он мечется и стонет во сне, как впадает в мрачное настроение.
Когда Андерс впервые говорил Даре о своих видениях, для нее это были только слова. И оставались такими до тех самых пор, пока они не стали делить одну постель.
Правда свалилась на нее так внезапно и безжалостно. Она хорошо помнила тот ужас, когда впервые тщетно пыталась его добудиться. Но ужас ни в какое сравнение не шел с тем отчаянием, с которым она смотрела в будущее, понимая, что дальше будет только хуже.
Дара никогда не думала, что любовные клятвы могут стать тяжким бременем. Есть вещи, о которых проще не знать. Она могла бы прогнать его от себя. Но разве можно купить этим спокойный сон, зная, как дорогой для нее человек будет бороться со своими кошмарами в одиночестве?
Аккуратно, стараясь не обжечься о восковые слезы, Дара приподняла свечу над кроватью, впуская своего любовника в круг света.

Он лежал, отвернувшись от нее. Светло-русые волосы, не собранные в пучок, разметались по подушке, правая рука лежала под головой, левая - на одеяле. Сквозь светлую кожу спины проступали позвонки, делая спящего таким уязвимым.
Спящего?
-Не притворяйся, ты совсем не спишь! – сказала Дара, приглушив голос.
-И в чем же я был неубедителен? – На его лице была легкая улыбка, а глаза оставались невеселыми.
-Тихо и на правом боку, совсем на тебя не похоже. Ай! – Несколько капель воска упали на ее колени, обжигая сквозь тонкую ткань сорочки.
Андерс немедленно пришел к ней на помощь, освободившись от пут одеял.
-Любимая, ответь мне. Как ты, сильнейший стихийный маг, способный закидать врагов сгустками пламени, умудряешься не совладать со свечкой? – он ловко выхватил из рук Дары восковую обидчицу и отправил ее обратно на тумбу.
-Признайся, Андерс, тебя ведь что-то беспокоит. Мне кажется, твоя бессонница длиться не первый день.
-Все хорошо, милая. Сегодня в спальне немного душно. Давай, покажи мне своё колено. Ожоги от воска едва ли очень сильные, но из-за твоей ужасной привычки расчесывать мелкие ранки, любая царапина заживает месяцами.
Дара приподняла кружевной подол сорочки и замерла, предвкушая его действия. Она слышала его дыхание, ощущала тепло руки вблизи от кожи.

Андерс, ее нежность и ее боль. Действуя по наитию, она притянула себе его голову и прикоснулась щекой к его виску.
-Готово. В следующий раз будь осторожнее, когда захочешь поджечь нашу постель.
-Андерс, скажи мне, пожалуйста…

Фразу она закончить не смогла. Андерс приблизился к ней и нежно тронул ее губы своими. Почувствовав, как распаляется от желания, она хотела бы пойти дальше, но понимала, что это всего лишь хитрая уловка. Даже сейчас, поглаживая ее колено, он напряжен, как взведенная тетива. И это лишь еще одно звено в череде недоговорок, которыми обросли их отношения
-Прости. Я так хочу пить, схожу на кухню, - бодро произнесла Дара, освобождаясь от объятий.
Отступление еще не капитуляция.
-Да, конечно, - в его голосе послышалось облегчение.

Дара спустила ноги в мягкий ворсистый ковер, отыскала наощупь домашние туфельки. Свечу, подобранную с прикроватной тумбы, она заточила в блестящую утробу лампы, чаши из антиванского стекла и латуни. Проходя сквозь стеклянные грани, свет падал на стены причудливыми узорами. Дара любила эту лампу, она была одной из немногих вещей, которые ее семья спасла из Лотеринга.
-Тебе что-нибудь принести. Может, тоже воды? – участливо спросила Дара.
-Нет, дорогая. Я обойдусь.

Стоило ей только открыть дверь и выйти за порог спальни, как в ее бедро уткнулся холодный собачий нос. Место мабари было внизу, в холле. Но упрямый пес частенько поднимался на верхнюю площадку лестницы вместе со своей подстилкой и нес там караул. Каждый раз, когда дверь спальни открывалась, пес стремительно рвался внутрь, чтобы занять теплое местечко на хозяйской кровати.
-Тима, Тима, дружочек, хороший мальчик, - промурлыкала Дара, почесывая мабари за ухом. Получив порцию ласки, пёс, словно спущенный арбалетный болт влетел в приоткрытую дверь комнаты.
-Дара, ну я же просил тебя, – послышался голос Андерса.
Набивка матраса тоскливо заскрипела под крепкими лапами пса.
-Андерс, умоляю, не позволяй Уртимиэлю пускать слюни на мою подушку!
-Прости дорогая. Но в этом деле каждый сам за себя.

Дара улыбнулась одними уголками губ. Порой его натура, от природы веселая и жизнерадостная, пробивалась сквозь ледяную корку обреченности, сквозь преданность борьбе, сквозь волны подступающего безумия. Она не знала, каким он был до Справедливости, и порой сама не могла разобраться в том, кто именно по нраву ей, беспокойной ферелденке, Андерс-жизнелюбец или Андерс-революционер?

Андерс, ее слабость и ее совесть. Обречена ли его борьба на поражение? Неизвестно. На сегодняшний день Церковь пустила свои щупальца во все сферы жизни Тедаса, и борьба против нее была столь же результативна, как попытка одолеть огра перочинным ножом. Но Андерс продолжал, совершал, делал, оставаясь для Дары примером. Помогая ему, она чувствовала, что сопричастна чему-то безусловно важному. Тому, за что спишутся другие ее грехи.

Свет лампы выхватывал новые рубежи, и тьма покорно отступала. По гладким поверхностям стекла и начищенной меди побежали блики. Дара спускалась все ниже, стараясь ступать как можно тише. Она не хотела разбудить домочадцев, не хотела видеть расстроенное лицо Ораны или понимающее - Бодана. В конце концов, она была слишком легкомысленно одета. Что может быть хуже, чем благородная дама, сверкающая голыми коленками? Только сверкающая голыми коленками защитница Киркволла!

Киркволл. Маленькая персональная тюрьма, которая уже который год душит ее своими мрачными стенами.
Город безумия. Как мотыльки на огонь в него слетались самые опасные сумасшедшие со всего Тедаса: маньяки, религиозные фанатики, безумные маги крови. Среди них Дара и ее любовник – две капли в море, но в воздухе уже пахло грозой, ветер безжалостно рвал паруса, и буря стояла совсем близко. Все шло к тому, что два ферелденских отступника станут сердцем этой бури.

Город цепей. Алчный демон, пожирающий человеческие души. Было время, всего несколько недель, когда Дара Хоук, оборванка, ферелденская беженка, стремилась попасть в его гостеприимное нутро. Она еще не знала, что стоит ей только пересечь линию Казематов, как ловушка захлопнется, словно орлесианская шкатулка с сюрпризом – безделушка из резной кости. Захлопнется и станет могилой для ее матери.

Мама. Как же она рвалась сюда! Ей казалось, что здесь она сможет вернуться к тем беззаботным годам, когда была молодой, завидной невестой из благородной семьи. Как жаль, что в прошлое дороги нет. Как жаль, что Дара так и не смогла уберечь ее.

То, что произошло, было за гранью добра и зла. Это было немыслимое преступление. Настолько отвратительное, что покарав виновного – убив человека, Дара впервые испытала удовлетворение. Хоть это чувство и не могло утолить ее скорбь.

В то же время это была любовь, прекрасная своей демонической красотой, злая, эгоистичная, но из тех, что способны бороться со смертью. Нужна ли она такой ценой? К чему она такая? Может, лучше отпустить? Так, как Авелин отпустила Уэсли на тропах пустошей Коркари: одним ударом спасла от мук и агонии.

Как должна поступить Дара, если судьба подкинет и ей печальный выбор? Будет хранить привязанность к пустой оболочке или позволит душе любимого идти дальше, в чертоги Создателя? Впрочем, итог один, во что бы люди ни верили, кого бы ни любили, в долине мрачной тени всем блуждать в одиночестве.

Дара осторожно пересекла гостиную и повернула в коридор, идущий прямиком к кухне. С каждой его стороны располагались двери в прачечную, многочисленные кладовые. Здесь не было жилых помещений, в эту часть дома никогда не приглашали гостей. Но роскошь, так ненавязчиво вернувшаяся в этот дом с тех пор, как он стал обживаться Хоуками, достигла и этих пределов. В стенных нишах прятались темными призраками изящные статуи, в позолоченных рамах печально томились дамы в шелках, и даже теплое пламя свечи не могло исказить безупречную белизну их нарисованных лиц. Все это, а так же тяжелая резная мебель и серебряные столовые приборы, было так не похоже на простой и суровый быт тех лачуг, в которых ютилась семья мага-отступника.

Отец. Он всегда боялся, что его амбициозная и талантливая старшая дочь пойдет по неправильному пути. Он неустанно учил Дару соизмерять цели и средства, понимая, что она, конечно, сделает все по-своему. Почему он не рассказал ей тогда, что знает об этом не понаслышке? Что голоса демонов становятся громче после каждой новой попытки, и как на самом деле пленительно то, о чем они шепчут. Но для волнения нет причины, Дара имеет надежную связь с реальностью, пока живы те, кого она любит.

Дара толкнула легкую дверь и не спеша вошла в кухню. Каменный пол кропотливо отмечал каждый её шаг звонким ударом. Голые стены и высокий потолок отражали этот звук, искажали, играли с ним, пока эхо не сходило на нет. И с каждым новым шагом игра начиналась сначала. В этом огромном помещении, в этом краю чудовищ крошечный огонек в руках казался особенно слабым и беззащитным. Но стоило привлечь на свою сторону армию света – зажечь другие светильники, как чудовища отступили, обратившись в разделочные столы, посудные полки и жаровни. Воздух наполнился подвижным теплым светом, уютным потрескиванием и запахом плавящегося воска.

С полки посудного шкафчика Дара сняла кружку грубой работы из пористой красной глины, украшенную толстой полосой прозрачной глазури. Это была особенная кружка. Такую сложно найти на рынках верхнего города. Ни один самодовольный торгаш не выставит на прилавок подобное барахло. Но Дара никогда не променяла бы ее даже на золотой кубок, осыпанный чистыми изумрудами.

Эту кружку Андерс привез из самого Ферелдена. Из этой кружки она пила вино, а чаще простую воду, когда наносила ему визиты в лечебницу. Она приходила под вечер, когда иссякал поток пациентов, и они могли просидеть вдвоем до ранней зари, беседуя, ожесточенно споря, или просто молча и глядя друг другу в глаза. Кружка доставалась ей как самая лучшая посуда.
Эта кружка была самым первым подарком, который Дара от него получила.
Эта кружка напоминала Даре родину, где такие уродцы были широко в ходу. Напоминала тайную вылазку в лотарингскую таверну, на которую однажды Дара подбила Карвера, пахучий разбавленный эль, сладкий вкус свободы и взрослой жизни, а затем красные уши младшего братца, попавшегося на горячем в одиночестве.

Братишка. Заложник вечного соперничества, которое придумал сам, он не мог простить Даре, что она унаследовала талант отца, что была любимицей, что была самой старшей.
Пропасть между братом и сестрой ширилась. А той, что могла растопить любой лед и помирить их, молча взяв за руки, уже не существовало. Милая, ласковая малышка Бетани была мертва.

Было время, когда Дара думала, что их отчуждение с Карвером необратимо. Но в тот миг, когда она увидела брата лежащим на земле без сознания, когда услышала угрозы этой бешеной сучки Грейс, она поняла, что никому не позволит более проливать кровь Хоуков. Что не позволит даже волоску упасть с головы младшего брата, и ни перед чем не остановится ради этого.
Оставалось лишь надеяться, что в момент истины, Карвер останется ее братом, а не цепным псом Андрастианской церкви.

В двух шагах от старого закопченного очага стоял хозяйственный фонтан: выложенная голубым кафелем полусферическая чаша и изогнутый бронзовый кран, выходящий из замысловатой лепной розетки. Дара повернула тяжелый вентиль и как по волшебству из крана наросла прозрачная струя. Крупные капли забарабанили по глянцевой поверхности плит. Вода была обжигающе холодной, по крайней мере, ледяными были брызги, попадающие на кожу.

Со времен Империи в верхней части Киркволла осталось множество коммуникаций. Некоторые из них уже было не восстановить, но отыскать и отремонтировать ветку акведука, ведущую к дому, Даре удалось: она лично руководила прокладкой новых труб и перестройкой части стены. С этих пор ее кухня была одной из немногих в верхнем городе, где не пользовались услугами водоносов.

Теперь Дара билась над решением последней проблемы: вода в Киркволле была слишком жесткой, с неприятным привкусом из-за растворенных солей. Ее опыты показывали, что при правильном применении магии земли, можно собрать соль в крупные кристаллы и отфильтровать как механическую примесь. Но пока это выходило лишь с очень небольшими объемами. Не многим больше ферелденской кружки.

Это ложь, что магия может приносить только разрушения. Просто используя магов как живое оружие, общество Тедаса не желало обратить внимание на созидательные стороны этого дара. На то, как магия может сделать мир лучше, чище, комфортнее, как можно увеличить продолжительность жизни и научиться лечить тяжелые болезни, как можно усовершенствовать строительство и металлообработку, как можно раздвинуть границы знания о мире, возвеличив тем самым человека и его разум.
Но реально ли заслужить внимание общества, погрязшего в религиозных распрях?

После сухого, насыщенного пеплом воздуха – ветер опять тянул со стороны литейных Нижнего города, холодная вода казалась такой вкусной и освежающей, что хотелось смаковать ее по глоточку.

Она стояла спиной к выходу, поэтому слова Андерса застали ее врасплох:
-Оставишь немного?
-Конечно, - ответила она, поворачиваясь и протягивая кружку, - но если бы ты захотел, я принесла бы воду тебе прямо в спальню.
-Считай, что я предпочел твое общество, обществу твоей собаки.
-Как мило, - рассеянно произнесла Дара, украдкой любуясь его янтарными глазами, складочкой на лбу, маленьким шоколадным пятнышком в районе ключицы. Он был таким живым, таким настоящим в этот момент. Сам того не зная, пришел чтобы вывести ее из ада черных мыслей.
Хотя, все может быть.
-Еще я принес тебе твою накидку. Я думаю, если Сэндал не видел эту сорочку, пускай она так и остаётся для него тайной.
-Сказал ревнивец в полосатой простыне.

Пока он пил, она молчала. Лишь потом, ополаскивая кружку и словно избегая глядеть ему в глаза, она смогла озвучить свой вопрос:
-Андерс, я немного волнуюсь за тебя. В последнее время ты сам не свой. Твое зелье, оно, правда, получается?
-Осталось еще немного. Теперь уже совсем немного. Все будет хорошо, моя любовь.
-Будет. Теперь наверх?
Дара вернула кружку на ее почетное место. Погасила свечи, кроме одной, взяла в свою руку сухую и горячую ладонь Андерса. Им не часто выпадала возможность ходить, держась за руки. Почему бы не пройтись по спящему дому, сейчас, посреди ночи? Идти и твердить как молитву, а лучше, словно заклинание, несколько фраз. Повторять вместе. Повторять до тех пор, пока их смысл не станет очевидным.

Ничего страшного не случится.
Все обязательно будет хорошо.
Из селитры и серы делают целебные зелья.
Тонкие порезы на запястьях – обычные царапины, мало ли что бывает в бою?

@темы: Dragon age, творчество, андерсомания, неизлечимая графомания, fanfiction

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра